Новости кино и обзоры кинопремьер недели

Хроники «щепкинского» фестиваля: Алый мундир, как стяг

Не помню, кто сказал, что судьба всех монархов – лить чужую кровь, или пролить свою, третьего не дано. Об этом – спектакль Таганрогского театра имени А. Чехова «Царство зверя?.. Павел Первый», показанный в рамках Щепкинского фестиваля. Инсценировку по одноименному произведению Д. Мережковского сделал и поставил Г. Кавтарадзе, народный артист Грузии.

Сценография спектакля (Б. Кавтарадзе) полна символов: свисающие с колосников кресты, на одном из которых оказывается надет императорский мундир, в начале спектакля – белый, а в финале – алый. Флаг и огромная карта России на иностранном языке...

Сразу понятно, что речь пойдет о судьбе государства Российского, о трагической и судьбоносной странице ее истории. Правление императора Павла I, тирана и, возможно, безумца, убитого заговорщиками, возведшими на престол его сына Александра I....

Несмотря на серьезную тему, постановка производит впечатление спектакля школьного, этакой иллюстрации к учебнику истории. Возможно, виной тому полное отсутствие режиссуры мизансцен – персонажи по большей части стоят навытяжку, без разницы – гренадер или придворная дама, развернувшись, так сказать, во фрунт.

В сложных ситуациях режиссер что-нибудь всовывает героям в руки, дабы чем-то их занять. Например, Елизавета, супруга наследника престола (О. Билинская), в одной из сцен появляется с вышивкой на пяльцах и так стоит с ненужным рукодельем до конца сцены.

Или заговорщики спорят о будущей конституции, держась за пустые бокалы из-под шампанского, явно им мешающие, и с ними в руках дружно удаляются. Происходит вся сцена вокруг каких-то мешков, наваленных по переднему краю сцены. Мешки порой закрывают от зрителя происходящие на полу лирические моменты, а в остальных случаях вынуждают актеров уходить на второй-третий план, и оттуда произносить текст.

Естественно, что при этом сцены теряют выразительность. К тому же единственное применение, которое режиссер нашел мешкам, – это в финале бросить на них черный сюртук Палена (засл. арт. РФ П. Бондаренко). Особенно обидно, когда в важной для спектакля сцене спины заговорщиков полностью закрывают лицо разговаривающего с ними главного героя (засл. арт. РФ С. Герт).

Павел I в спектакле сыгран отнюдь не тираном-безумцем, а вполне добродушным человеком, как-то не вызывающим сомнений в его дееспособности. И в общем-то непонятно стремление царедворцев избавиться от него. А его сын Александр (М. Кушников) сыгран слабым, нерешительным, наивным. Именно он озвучивает близкую автору мысль о том, что да, «даже если на троне сумасшедший с бритвой, да бритва-то – от Бога!»

Александр долго противится планам заговорщиков свергнуть его отца, да и потом всю жизнь раскаивается в своем грехе. Тема возмездия за пролитую кровь, тема мученичества (алый императорский мундир, как стяг, поднят над сценой на кресте) звучит в финале уже без иносказаний – голос за сценой рассказывает о несчастливых судьбах заговорщиков, о сумасшествии или ранней смерти, перечисляет бесконечную череду российских самодержцев и их детей, – замученных, задушеннных, зарезанных в борьбе за престол.

Мундиры качаются над сценой, точно тела повешенных. Вот оно где оказалось, царство апокалиптического зверя, – в политической борьбе за «права человека» и конституцию...

Взгляды Мережковского и сегодня разделяют многие: впервые на фестивале я услышала аплодисменты не как знак благодарности за актерское мастерство, а как свидетельство наличия «группы поддержки» в зале.